Как живется ребенку в военное время? С какими трудностями сталкивается человек, только начавший свою жизнь, когда в страну приходит война? Об этом воспитанникам летнего детского лагеря «Берегиня», ребятам младших классов, рассказали две жительницы района Нагатино-Садовники – бывшая блокадница Валентина Дмитриевна Бондаренко и Валентина Ивановна Трофимова, которая всю войну провела в родной Москве.
Встреча поколений состоялась на этой неделе в библиотеке № 165, что на Нагатинской набережной, и была организована библиотекарем Натальей Васильевной Безручко. Она проходила в рамках целой серии мероприятий для ребят из летних лагерей. Очередное из них – под названием «Чтобы помнили» — было приурочено к грядущей годовщине начала Великой отечественной войны, 22 июня. На встречу с «детьми войны» пришли дети из летнего лагеря «Берегиня». Когда ребята расселись по местам, женщины начали по очереди рассказывать о том, каково же это – быть ребенком военном времени. Слово Валентине Ивановне Трофимовой.
«В 1941 году мне было 9 лет, и я только закончила первый класс (в те годы в 1-й школу брали в не в 7, а в 8 лет). Отец ушел на фронт, мать работала. Был у меня двухлетний брат. В дни бомбежек дни мы все шли из нашего барака в бомбоубежище, или, иными словами, большую яму со скамейками и табуретками. Мама в это время обычно была на работе, и мы шли вместе с братом. Сидели при керосиновой лампе и ждали. Как-то раз поступило предупреждение о сбросе химических бомб. Взрослые принесли байковые одеяла, намочили их и повесили на дверях – считалось, что влажная ткань сможет предохранить от отравления. А когда атака кончилась, и мы вышли, выяснилось, что наш дом сгорел – вместе со всеми вещами и документами. Сейчас мне 83 года, но я не знаю, как я выглядела в раннем детстве, потому что ни одной фотографии не осталось – ни моей, ни моего отца. В полтора года мой брат начал говорить. Обычно первое слово ребенка – это «мама» или «папа», а его первым словом стало «отбой». Сейчас ему 75 лет, и сам он этого, конечно, не помнит, но в моей памяти этот «отбой» отпечатался очень ярко.
В сентябре 41-го мне надо было снова идти в школу, во второй класс. Пока меня не было, за братом присматривала соседская женщина. Еще я в то время ездила отоваривать продуктовые карточки – вы, наверное, и не знаете, что это такое. Я жила недалеко отсюда, в районе Перервы, а ехать надо было аж на Солянку, в самый центр – там был магазин, к которому мы были прикреплены. Я шла сначала полчаса пешком от шлюзов до станции электрички, потом ехала до Курского вокзала, а там пересаживалась на трамвай. Я получала хлеб только на два дня, так что через день надо было ехать снова. Мама много работала, и мы ее почти не видели. А отец продолжал служить — минометчиком. Одно из последних его писем пришло 42-м, накануне 8 марта. Он поздравлял нас. Писал: «Я со своей минометной ротой громлю фашистов только на отлично». А через несколько месяцев мы получили по почте извещение о его гибели – «погиб 12 июня 1942 г. в Смоленской области». Там были очень страшные бои, и погибла вся их рота. Он был награжден посмертно Орденом Красного знамени».
На этих словах Валентине Ивановне становится трудно говорить. Но, подавив слезы, она продолжает – о том, как время бомбежек всем классом убегали в подвал, а учителя и старшеклассники тушили на школьном дворе бомбы-зажигалки, о том, как однажды взрослая женщина пыталась в безлюдном месте отобрать у нее, маленькой девочки, продукты из магазина и целый лист продуктовых карточек. Маленькой Вале тогда удалось отстоять семейный хлеб – она вцепилась женщине в руку зубами, выхватила мешок и побежала.
Следом за Валентиной Трофимовой слово берет Валентина Бондаренко – уроженка Ленинграда и блокадница, которую война застала в родном городе шестилетней девочкой. Валентина Дмитриевна рассказывает о бытовых аспектах жизни в блокаде – о том, как в виду отсутствия топлива зимой приходилось сжигать мебель, книги. Когда то и другое закончилось, дома ходили в верхней одежде и кутались в одеяла. Чтобы хоть как-то пропитаться в голодном Ленинграде, мама маленькой Вали и ее брата (у нее тоже был младший брат) относила на рынок дорогую посуду и меняла ее на хлеб. Как-то раз пришлось выменять на еду даже небольшую картину Репина, которая хранилась в доме – за полотно знаменитого живописца дали 400 граммов ржаного хлеба с сырой, непропеченной коркой. В чем-то ленинградские военные будни были похожи на московские – все те же бомбежки, обстрелы, тесные подвалы. Вырваться из блокады удалось в мае 1943-го – семью Валентины Дмитриевны эвакуировали в Астрахань. А победу они встретили на Ставрополье. Семье удалось выжить.
Дети слушали женщин тихо и внимательно. Когда рассказы были завершены, дети задавали вопросы: а что такое барак? Что такое продовольственные карточки? И пусть эти ребята запомнят далеко не все, о чем рассказывали им в этот день, но, так или иначе, представление о тех трудных временах обязательно сохранится в их сознании. И память о великой войне будет жить дальше.
ФОТО И ВИДЕО: http://gazeta-nagatino-sadovniki.ru/2015/06/19/8241/
